Обольстительная Джойс - Страница 24

— Спокойной ночи, мисс Александер, завтра можете опоздать, я распоряжусь, чтобы Феликс заехал позже. — Он открыл ей дверцу.

— Спасибо. — Джойс кивнула и вышла из машины. Она медлила, чувствуя, что должна сказать что-то еще. — Можно вопрос? — брякнула Джойс ни с того ни с сего.

— Спрашивайте.

— Почему вы не ругаете меня? Почему не отчитываете? У вас есть все основания сердиться. Я ведь здорово провинилась. Ну скажите хоть что-нибудь!

С минуту он молчал, вероятно борясь с искушением по-настоящему отвести душу, а потом вдруг резко повернулся, и по его лицу Джойс поняла, что час грозы пробил.

— А что я должен вам сказать? — Его голос зазвенел. — Что я должен вам сказать? Что мы там чуть с ума не сошли, тебя дожидаясь? Что я трясущимися руками набирал номера полицейских участков и каждый раз, когда отвечали, что была авария, готовился к худшему? Что Феликс и Мауро искали тебя по всему городу? Ты это хочешь слышать?! Что Амалия проплакала весь вечер! Что Уоллс уже готовился сообщить Тейлору о трагедии? Ты это хочешь знать? Знаешь, что я тебе скажу… Будь моя воля, я бы тебя за такие дела…

Он не договорил и, махнув в сердцах рукой, надавил на газ. «Мерседес» дернулся и бесшумно заскользил по дороге. А Джойс почему-то стало легче. Он назвал ее на «ты». Как это теплое, заботливое «ты», пусть даже произнесенное таким тоном, выгодно отличалось от спокойного холодного «вы». А этот коротенький выговор… Так не ругают подчиненных или коллег. Так отец ругает провинившуюся дочь, парень свою девушку, муж жену. Так ругают того, кто небезразличен.

И еще, глядя вслед уезжающему Андреа, Джойс теперь точно вспомнила, где видела его машину. Черный «мерседес», который она так лихо обошла на повороте в самом начале своей стажировки и который обдала пылью, оказывается, принадлежал Мартелли.

6

Проснулась Джойс довольно рано. Смутное беспокойство охватило ее, сердце готово было выскочить из груди, но никаких снов она не помнила. Первая пришедшая в голову мысль принесла с собой воспоминание о вчерашнем происшествии, и Джойс накрылась одеялом с головой, словно пытаясь спрятаться от предстоящих объяснений со всеми. Может, и вовсе не ездить туда сегодня? Сказаться больной или просто уставшей. Даже врать не придется: она действительно чувствовала себя неважно. Голова болела, вчерашняя слабость тоже не прошла после сна, есть совершенно не хотелось. Но ведь все равно когда-то придется ехать, придется объясняться и извиняться, придется… Так зачем же откладывать? Джойс поднялась с постели, но от резкого движения потемнело в глазах, зашумело в ушах, и ей пришлось сесть. Черт! Что за новая напасть, только этого не хватает! Она принялась массировать виски пальцами, обычно это помогало при головной боли, но сегодня привычного облегчения не наступало. Значит, надо принять душ. Через пару минут прохладные струи уже бежали по телу Джойс, огибая правильные формы идеальной фигуры.

Почему жизнь такая непростая штука? Джойс пыталась проанализировать свои чувства. Что-то произошло, точнее что-то происходит с ней. Новое, необычное, еще неизведанное, и виной всему Мартелли. Джойс закрыла глаза, и воображение нарисовало соблазнительную картину. Возбужденный разум будто размножил то единственное прикосновение в машине, добавляя ощущение от тяжелого дыхания Андреа, от приятного запаха его куртки, металлического звона голоса в ночном безмолвии. Память с удивительной точностью вычленила из вчерашнего дня все, связанное с Андреа. Джойс настолько подпала под влияние этого наваждения, что даже застонала от удовольствия. Если бы он и вправду был здесь, если бы остался вчера ночью… Эти загорелые до черноты, мускулистые руки, эти карие глаза. Джойс усилием воли запретила себе думать о нем и, словно спохватившись после минутной слабости, принялась отчаянно тереть кожу мочалкой, будто хотела мылом смыть чужие прикосновения, которые только что сама же и выдумала. Нельзя, нельзя даже думать о нем! Она невеста, она почти замужем! В ее будущем нет места Андреа, а если бы и было, то сам итальянец вряд ли обратит внимание на глупенькую стажерку. Надо непременно позвонить Маркусу, прямо сейчас. Услышать его голос, это должно помочь. Джойс накинула полотенце и вышла, даже не смыв до конца мыло. Пальцы быстро забегали по кнопкам, но вместо Хатта ответил какой-то незнакомый мужчина.

— Девушка, вы ошиблись номером. — И в трубке послышались гудки.

Джойс попыталась еще раз. Опять мимо. Надо же, она забыла номер Маркуса, за две недели забыла номер жениха! Кажется, за четверкой идут две тройки подряд или тройка и двойка? А начинается с шестерки. Да, точно. Наконец-то трубку снял Маркус.

— Алло?

— Милый, это ты? — Джойс самой стало противно от собственного обмана, так фальшиво прозвучал этот вопрос.

Но Маркус ничего не заметил.

— Вот это сюрприз! Я вчера звонил весь вечер, уже начал беспокоиться.

— Я забыла сотовый на раскопках, поэтому не отвечала. — Само собой, подробности ему знать не обязательно, но от обмана опять стало гадко. — Прости, что заставила волноваться. Как твои дела?

— Замечательно. Со свадьбой мы все уладили. Я перенес ее не на два, а на два с половиной месяца, по приезде у тебя будет время подготовиться.

От слова «свадьба» Джойс аж передернуло. Ну зачем он говорит об этом?

— Хорошо, ты молодец, целую. — На этот раз ощущение совершающейся мерзости было так сильно, что Джойс показалось, будто на языке она чувствует сам вкус фальши. Зачем она говорит это, зачем обманывает, когда уже почти точно знает, что свадьбе не бывать?